Юридические статьи

Идентификация толкования в судебных решениях

Судебная власть является одной из трех ветвей государственной власти в Российской Федерации. В Конституции закреплены два основных принци­па судебной деятельности — независимость и законность. Согласно гла­ве 120 Конституции РФ: «Судьи независимы и подчиняются только Консти­туции Российской Федерации и федеральному закону.

Суд, установив при рассмотрении дела несоответствие акта государственного или иного органа закону, принимает решение в соответствии с законом». Под независимостью судебной власти в России следует понимать то, что суды осуществляют свои функции, не испытывая какого-либо воздейст­вия или влияния со стороны кого бы то ни было. При отправлении правосу­дия они не зависят от органов законодательной и исполнительной власти, от иных органов, организаций, партий, движений, должностных лиц; от мнений и позиций сторон в судебном процессе; от выводов органов предварительно­го расследования и прокурора; от вышестоящих судов, от любых частных лиц. Рассматривая дело, судья действует исключительно по своему внутрен­нему убеждению, руководствуясь законом и собственным правосознанием.

Законность означает, что суд должен разрешать дела, руководствуясь установленными законодателями нормами, с учетом их юридической силы и места в иерархии законодательства.

Самостоятельность судебной власти, основанная на принципах незави­симости и законности, имеет существенное значение для одного из необхо­димых этапов осуществления правосудия: выяснения значения и смысла нормативных актов. Суд не может быть пассивным исполнителем установ­ленного правила, поскольку при принятии решения суду необходим опреде­ленный творческий акт оценки обстоятельств дела и выбор нормы, которая соответствует этим обстоятельствам, то есть ее истолкование. Значение, ко­торое придает правовым нормам суд, обладает высокой юридической силой и обязательно для выполнения всеми гражданами и организациями в Россий­ской Федерации. Это напрямую установлено в ст. 5 закона «О Судебной сис­теме РФ»: «Вступившие в законную силу постановления федеральных судов мировых судей и судов субъектов Российской Федерации, а также их закон­ные распоряжения, требования, поручения, вызовы и другие обращения яв­ляются обязательными для всех без исключения органов государственной власти, органов местного самоуправления, общественных объединений, должностных лиц, других физических и юридических лиц и подлежат не­укоснительному исполнению на всей территории Российской Федерации».

Существенный вопрос, связанный с правом суда толковать правовые нормы исходя из своих убеждений — это справедливость правопримени­тельной деятельности. Справедливость была поставлена во главу угла еще на заре образования Российской Федерации, когда приняли Концепцию судеб­ной реформы. В этой Концепции в частности говорилось о том, что на арену общественной жизни выходит независимый, свободный от корыстных инте­ресов и политических симпатий суд, выступающий гарантом законности и справедливости, играющий для государства ту же роль, какая в человеке принадлежит совести.

Равенство всех перед законом и судом установленное в Конституции РФ, предполагает, что закон не может применяться избирательно на основа­нии каких либо внеправовых причин. В реальности же любой судья руково­дствуется помимо знаний закона еще и множеством ценностей, полученных им в процессе жизненного опыта. Поскольку такой опыт у каждого человека индивидуален, то смысл закона судья сознательно или даже подсознательно будет стараться интерпретировать в соответствии со своим пониманием справедливости. Однако это может противоречить справедливости в целом, поскольку несправедливость будет осуществляться в том случае, если закон применяется по-разному в аналогичных обстоятельствах. Поэтому, несмотря на то, что судья как гражданин и личность обладает свободой воли выбора при толковании закона, как представитель судебной власти он должен стре­мится к унификации деятельности судебной власти. Таким образом, решение справедливость в деятельности судебной власти связана, прежде всего, с единообразным применением закона. Толкование дает возможность прини­мать решение, которое не противоречит нормативным актам, но при этом оно не совпадает с толкованием, данным в иных решениях. Поэтому так важно наличие четких формализованных механизмов, которые бы справедливо раз­решали возможные коллизии между принципами независимости судьи при толковании закона и единообразном его применении, без чего невозможно торжество законности.

Принципы независимости и законности поднимают вопрос о сущности судебной власти и отличия ее от иных ветвей власти законодательной и осо­бенно исполнительной. Существует определенная коллизия между тем, что судьи являются независимыми от иных ветвей власти, но при этом подчине­ны закону, который принимается законодателем. Некоторые исследователи в этой связи отмечают, что необходимы иные характеристики судебной власти, чем наличие судебных органов, подчиненных закону. Как пишет И. Б. Ми­хайловская: «Отсутствие каких-либо иных ориентиров, кроме действующего законодательства, фактически ставит суд в один ряд с органами исполни­тельной власти, делая его равно подчиненным господству законодателя». С таким суждением нельзя согласиться. Любая деятельность должна осуществ­ляться в соответствии с законодательством. Те полномочия, имеющиеся у судебной власти по ограничению исполнительной и законодательной власти и контролю над ними, которые, по мнению Михайловской, и делают совокупность судебных органов властью, также определены законом.

Особенность судебной власти связана с тем, что для нее существует определенная сфера деятельности, не доступная иным ветвям. И. С. Петрухин определяет судебную власть как «самостоятельную и независимую ветвь государственной власти, созданную для разрешения на основе закона соци­альных конфликтов между государством и гражданами, самими гражданами, юридическими лицами; контроля за конституционностью законов; защиты прав граждан в их взаимоотношениях с органами исполнительной власти и должностными лицами; контроля за соблюдением прав граждан при рассле­довании преступлений и оперативно-розыскной деятельности; установления наиболее значимых юридических фактов и состояний». Недостаток этого определения заключается в том, что в нем не указан результат судебной дея­тельности, с помощью которой и разрешаются юридически опосредованные факты.

Конечным результатом правосудия является принятие решения по де­лу. Мы не ограничиваем понятие судебного решения только тем значением, которое дано в законодательстве. Например, в соответствии со статьей 194 ГПК РФ решением является постановление суда первой инстанции, которым дело разрешается по существу. Любое юрисдикционное действие суда, где необходимо применять, а следовательно, и толковать нормы права, будет осуществляться согласно общей логике принятия решения. Приговоры по уголовным делам, постановления апелляционных, кассационных и надзорных инстанций, а также определения, где происходит применение права, можно включить в понятие «судебное решение». Сущность решения в граж­данском процессе совпадает с сущностью приговоров и постановлений в уго­ловном и административном процессах. Н. Б. Зейдер выделяет основной сущ­ностный принцип судебного решения по гражданскому делу как защита правопорядка. Безусловно, этот принцип относится не только к гражданско­му процессу. Приговор по уголовному делу не в меньшей степени служит защите правопорядка в обществе.

Существует несовпадение понятий «решения» в теории права и про­цессуальном праве. С. С. Алексеев определяет решение как завершающую фазу, итог применения права. Автор различает решение как умозаключение, в котором конкретные факты подводятся под норму права и результат реше­ния. «Результат решения юридического дела — индивидуальный акт, госу­дарственно-властное веление, предписание, облекаемое в документальную форму, в форму акта-документа — приговора, решения, определения, заклю­чения и т. д.». Представляется, что для описание судебной интерпретацион­ной практики разделение понятий «решения» и «результат решения» нецеле­сообразно, поскольку в последнем решение только и может получить свое объективное воплощение.

В правовой науке, характеризуя судебное решение, выделяют его предмет и источники. Предметом судебного решения являются материально-правовые отношения, истинность и бесспорность которых установлены су­дом. Определение источников зависит от объема понятия «источник». Так Н. А. Чечина разделяет понятие источников судебного решения в узком и широком смысле слова. Источники судебного решения в узком смысле слова — нормы права, примененные судом. В широком смысле слова — это «деятельность суда, осуществляемая в соответствии с нормами процессуального права и направленная на защиту нарушенных или оспоренных субъективных гражданских прав путем применения норм материального права к конкрет­ным общественным отношениям».

Судебное правоприменение, как решение применения определенной нормы, в конкретном практическом случае раскрывающие содержание нор­мативных актов путем толкования, фактически дает социальную жизнь дан­ной норме. Согласно определению Рудольфа фон Иеринга: «Сущность права есть практическое осуществление. Правовая норма, никогда не получившая своего осуществления или опять его утратившая, не может претендовать на подобное наименование; она стала испорченной пружиной в механизме пра­ва, которая не участвует в его работе и которую можно удалить без всякого изменения последней».

В отечественной правовой науке некоторые исследователи рассматри­вают соотношение нормативного акта и судебного решения через диалектику конкретного и абстрактного, то есть как переход от абстрактного содержания нормы закона к ее конкретизации. Как пишет Н. Б. Зейдер: «Правовая норма содержит в себе определенное веление, выраженное в абстрактной форме. Она получает конкретное выражение в тех правоотношениях, которые на ос­нове данной нормы возникают».

Спорным вопросом является включение толкования в одну из стадий применения права. Как правило, выделяют три стадии:

  1. оценка обстоятельств дела;
  2. определение нормы, подлежащей применению;
  3. разрешение дела по существу.

Толкование обычно относят ко второй стадии правоприменения. Д.А. Гаврилов определяет правоприменительное толкование как интерпретацию смысла правовых норм, которая осуществляется либо непосредственно в процессе правоприменения по конкретному делу либо с целью обслуживания правоприменительных процессов. Н. А. Чечина наоборот не относит толко­вание права ни к одной из стадий правоприменения: «Между тем толкование нормы не является самим применением права, способом регулирования от­ношений, а лишь обязательным моментом, предшествующим применению права». Однако включение или невключение толкования в одну из стадий правоприменения не носит принципиальный характер. Проблема лишь в том, насколько широко толковать само понятие правоприменения. Даже если, как это делает Н. А. Чечина, рассматривать толкование как обязательный мо­мент, предшествующий применению права, оно будет неотъемлемой частью правоприменительного процесса. Таким образом, толкование является клю­чевым звеном источника судебного решения, определяющего его содержа­ние. При применении права в результате вынесении судебных решений с не­избежностью осуществляется процесс его толкования, раскрытия смысла определенных положений закона.

Во втором параграфе первой главы анализировались способы толкова­ния права, которые универсальны для любой юридической деятельности. Однако, говоря о видах интерпретации в судебных решениях, необходимо применять дифференцированный подход, поскольку толкование в судебных решениях имеет свою специфику.

Классифицируя толкование по видам, его, прежде всего, разделяют на уяснение (познание смысла и содержания норм «для себя») и разъяснение, то есть объяснение смысла и содержания нормы «вовне», для адресатов право­применения, участников правоприменительного процесса. Однако среди ис­следователей нет однозначного мнения относительно границ такого разделе­ния. Наиболее распространенным является целостный подход, из которого следует, что уяснение и разъяснение есть единый процесс толкования. Согласно В. В. Лазареву: «Разграничение уяснения содержания правовых норм и его разъяснения оправдано только лишь в методических целях, в целях наиболее полного анализа той или другой стороны деятельно­сти по толкованию правовых норм».

Другие выступают за дифференцированный подход. Как считал А. С. Пиголкин, «уяснению подлежат все нормативные акты, разъяснению лишь те, по поводу которых возникают сомнения или разногласия на практике. За уяснением вовсе не обязательно должно следовать разъяснение, и в боль­шинстве случаев достаточно лишь уяснить смысл закона, чтобы вынести ре­шение по делу».

Следует согласиться с А. С. Пиголкиным, что процесс уяснения это не­обходимый процесс понимания правового акта, в то время как акт разъясне­ния не является обязательным. Однако разъяснение может быть дано незави­симо от существующих разногласий в юридической практике. Например, в Постановлении Пленумов Верховного Суда РФ и Высшего Арбитражного Суда РФ от 28 февраля 1995 г. N 2/1 «О некоторых вопросах, связанных с введением в действие части первой Гражданского Кодекса Российской Феде­рации», были даны разъяснения, упреждающие большинство разногласий в судебной практике. Таким образом, разъяснение служит принципу единооб­разия применения, предотвращая разночтение закона.

Говоря о толковании норм права в судебных решениях как внешне вы­раженных актах, имеют в виду именно разъяснение. Разъяснение может со­держаться в специальных актах, но оно может быть заключено в самом со­держании акта применения права, в таком, как решение суда по юридическо­му делу.

Для анализа разъяснений в судебных решениях важно различать разъ­яснение как мыслительный процесс, который не совпадает с уяснением, и разъяснительный акт. «В интерпретирующем нормативный акт источнике, — пишет А. Ф. Черданцев, — может быть закреплен только, образно говоря, "голый результат толкования" без показа мыслительной кухни интерпретато­ра, но результат толкования может быть зафиксирован в аргументирующей "одежде", когда демонстрируется вся аргументация, весь ход мыслительного процесса, из которого логически вытекает необходимый вывод о содержании норм». Разъяснением будет любая информация о содержании нормативного акта, которая по объему превосходит информацию, содержащуюся в самом нормативном акте. Мыслительный же процесс в виде последовательности ар­гументов необходимо изложить в разъяснительном акте в тех случаях, когда существует конфликт интерпретаций закона. Тогда это упрощает снятие про­тиворечий на основании более глубокого анализа противоположных пози­ций.

Нельзя согласиться с теми авторами, которые рассматривают разъясне­ние как составную часть судебного решения. Например, А.А. Тарасова счи­тает: «Почти любое издаваемое судом решение, будь то приговор, решение, определение, постановление, содержит в себе указание на правовую норму, применяемую в данном случае, и ее интерпретацию». По крайней мере, такая позиция нуждается в уточнении.

В судебных решениях, как правило, толкование норм права происходит без их разъяснения. Разъяснение нормы не должно обязательно содержаться в тек­сте решения, а лишь указаны статьи, которые применяются при вынесении решения. Данное положение установлено в процессуальном законодательст­ве (ст. 170 АПК, ст. 198 ГПК, ст. 308 УПК, ст. 29.10 КОАП), согласно кото­рому, должны быть лишь указаны применяемые статьи закона, без разъясне­ния их содержания.

Обязательно разъяснение содержится в постановлениях апелляцион­ных, кассационных и надзорных инстанций, если рассматривается вопрос о неправильном применении нижестоящим судом нормы права, для демонст­рации правильного понимания закона. Разъяснения обычно содержатся в по­становлениях Конституционного суда в силу того, что толкование им Кон­ституции носит нормативный характер.

Особый случай гражданского судопроизводства — рассмотрение дела о недействительности нормативного акта, нарушающего права и свободы граждан, гарантированные Конституцией Российской Федерации, законами и другими нормативными правовыми актами (п. 1 ст. ст. 251 ГПК) или нару­шающие компетенцию государственных и муниципальных органов (п. 2 ст. 251 ГПК). В арбитражном процессе может быть признан недействующим нормативный акт в случае нарушения им прав и свобод в сфере предприни­мательской деятельности и противоречия нормативному акту большей юри­дической силы (ст. 192 АПК). При признании или непризнании нормативно­го акта недействительным или недействующим в судебном решении должно содержаться разъяснение как аргументация соответствия или несоответствия его актам более высокой юридической силы.

В качестве примера приведем цитату из мотивировочной части решение Верховного Суда Российской Федерации от 23 ноября 2004 г. N ГКПИ2004-1384 «О признании недействующим и не подлежащим применению п. 13 Положения, утв. Постановлением ФКЦБ РФ от 24.06.1997 №21»: «В пунк­те 13 Положения указывается, что дата окончания процедуры окончания реестра является датой прекращения действия договора на ведение реестра. Таким образом, определив, что дата прекращения договора на ведение рее­стра является датой передачи реестра, дата прекращения договора на веде­ние реестра в оспариваемом нормативном акте была поставлена в зависи­мость от времени передачи реестра. Оспариваемый пункт 13 Положения противоречит абзацу 21 пункта 3 ст. 8 Федерального закона "О рынке ценных бумаг", в соответствии с которым в случае прекращения действия договора по поддержанию системы ведения реестра между эмитентом и регистратором последний передает другому держателю реестра, указанному эмитентом, информацию, полученную от эмитента, все данные и документы, составляющие систему ведения реестра, а также реестр, составленный на дату прекращения договора, а такая пере­дача производится в день расторжения договора.

Из этого следует, что в Федеральном законе передача реестра постав­лена в зависимость от даты расторжения договора, которая и должна быть завершена в день расторжения договора». Из мотивировочной части решения видно присутствие, как разъяснение оспариваемого нормативного акта, так и нормативного акта которому он противоречит.

Обязательное разъяснение осуществляется, когда суд не применил зако­ны и иные нормативные правовые акты, на которые ссылались лица, участ­вующие в деле. Например, согласно п. 4 ст. 170 АПК суд должен изложить мо­тивы, по которым он ее не применил, то есть разъяснить содержание нормы, и объяснить, почему она неприменима к обстоятельствам разрешаемого дела.

Однако ошибочно утверждать и то, что судебные решения, не содер­жащие эксплицитного разъяснения, не несут информацию о содержании применяемых норм, то есть косвенно их не разъясняют. Даже если интерпре­тация судьей нормы происходит имплицитно, она может быть реконструиро­вана через те обстоятельства дела, которые содержатся в описательной и мо­тивировочной частях решения. Описание этих обстоятельств и будет указы­вать на то, какое толкование закона избрал судья.

Рассмотрим для примера один из приговоров Останкинского районного суда г. Москвы. Текст приговора содержит описание действий лица, обви­няемого в совершении преступления, предусмотренного ст. 286 ч. 3 п. «а» УК РФ: «Г., находясь при исполнении своих должностных обязанностей, по­сле отказа гражданина 3. подписать протокол об административном правона­рушении, подбежал к 3., схватил его сзади рукой за шею, бросил на пол, про­должая держать его за шею, тем самым лишая 3. возможности дышать. Ука­занными противоправными действиями Г. грубо нарушил ст.ст. 12, 13 Феде­рального закона РФ "О милиции"...».

Таким образом, суд не только обосновал свое решение признать подсу­димого виновным по ст. 286 ч. 3 п. «а» УК РФ «Превышение должностных полномочий с применением насилия или с угрозой его применения», но и дал разъяснение применяемой норме. Пределы полномочий должностного лица определяются нормативным актом, в данном случае законом «О милиции». Описанием насильственных действий подсудимого суд осуществил раскры­тие понятия «с применением насилия», поскольку использовал более ясные, широко употребляемые слова и наглядные примеры. В обыденном языке «насилие» может иметь либо более узкое значение, например изнасилование, либо более широкое — физическое и моральное насилие. Таким образом, при описании обстоятельств дела происходит и разъяснение содержания нормы.

Дискуссионным остается вопрос об идентификации судебного разъяс­нения в соответствии с принятой в науке классификацией. В зависимости от юридической обязательности толкование правовых норм разделяют на офи­циальное (имеющее обязательную юридическую силу) и неофициальное (доктринальное, обыденное). Причем данная классификация имеет отноше­ние, прежде всего к разъяснению, то есть к толкованию, выраженному во внешнем акте.

Любое судебное толкование будет официальным, то есть имеющим обязательную юридическую силу. Наиболее распространена классификация официального толкования по двум характеристикам: по субъектам, осущест­вляющим толкование, и по сфере действия разъяснительных актов.

По субъектам официальное толкование разделяют на аутентичное (тол­кование дает принявший закон орган) и легальное (толкование производит уполномоченный законом орган). По сфере действия разъяснительных актов его разделяют на нормативное (распространяемое на неограниченный вид случаев и неопределенный круг лиц) и казуальное (имеющие юридическое значение для конкретного дела). Названной выше классификации придержи­ваются В. В. Лазарев, П. Н. Недбайло, А. Ф. Черданцев и др.

С. С. Алексеев дает несколько иную классификацию официального разъяснения. Он также разделяет его на казуальное и нормативное. Норма­тивное толкование С. С. Алексеев делит на аутентичное, легальное и право­применительное (интерпретационные акты центральных юрисдикционных органов).

В связи с различным подходом в правовой науке к классификации разъяснительных актов возникает вопрос, как классифицировать разъясне­ние в судебных решениях? Абсолютное большинство исследователей рас­сматривают толкование в судебных решениях как казуальное. Однако дан­ные научные представления формировались, когда не существовало консти­туционного судопроизводства и полномочий у судов общей юрисдикции и арбитражных судов признавать нормативные акты недействительными или недействующими на основании нарушения ими основных прав и свобод граждан.

Легальное толкование — толкование органом, уполномоченным на это законом и обязательное по характеру юридической силы. Поскольку законо­дательно суды наделены полномочиями применения, а, следовательно, и тол­кования, то по этим признакам их разъяснение может попасть под определе­ние легального. Однако в российской правовой науке легальное толкование некоторые связывают исключительно с нормативным толкованием. Так В.В. Вопленко пишет: «Данное свойство толкования (имеется в виду легальное толкование.) в полной мере выражается понятием "нормативное тол­кование", под которым следует понимать официальное разъяснение, имею­щее общий характер и обязательное для всех органов и лиц, подпадающих под действие нормы». Нормативное толкование В. В. Вопленко противопос­тавляет казуальному, прежде всего судебному, которое адресуется персо­нально-определенным лицам и имеет в виду конкретные обстоятельства, «его нельзя распространять на другие аналогичные случаи».

С последним утверждением сложно согласиться. Действительно, тол­кование в судебных решениях носит казуальный характер в том смысле, что толкование нормы происходит относительно конкретного жизненного слу­чая. Ссылки на толкование в конкретных решениях, как правило, не осуще­ствляются. Однако в силу принципа единообразия применения права и обяза­тельности судебных решений сама судебная правоприменительная практика в целом имеет нормативное значение. Это иногда называют обыкновением правоприменительной практики. Особенно для осуществления правосудия нормативную роль играет правоприменительная практика высших судебных инстанций. А. Б. Венгеров употреблял по отношению к данной интерпрета­ционной практике понятие «прецедент толкования правовой нормы».

Более того, судебное толкование многие исследователи относят к ис­точникам права. Некоторые считают, что возможность признания судом нормативного акта незаконным и недействующим аналогична принятию но­вого нормативного акта. «Признавая нормативный правовой акт незаконным и недействующим, — пишет Н. В. Михалева, — суд фактически созда­ет самостоятельный нормативный акт о лишении юридической силы перво­го, являясь, таким образом, источником права». Можно правда возразить, что суд не создает новую норму, а реализует нормативный акт более высо­кой юридической силы, которому противоречит акт, признанный недейст­вующим. Но, безусловно, разъяснение суда осуществляет нормативную функцию в процессе реализации нормативного акта более высокой юриди­ческой силы.

В качестве признака, четко отличающего разъяснение, содержащееся в судебных решениях, от нормативного, можно указать цель, которую пресле­дует интерпретатор. Нормативное разъяснение преследует своей целью рас­крыть содержание нормативного акта для неопределенного количества лиц, в то время как в судебных решениях происходит разъяснение с целью аргумен­тировать позицию суда по конкретному делу, и обращено, прежде всего, к участникам процесса. Можно согласиться с В. В. Лазаревым, который факти­чески формулирует диалектическое единство нормативного и казуального разъяснений: «В отличие от нормативного толкования, где разъяснение пра­вовой нормы выступает если не как самоцель, то, во всяком случае, на пер­вом плане, казуальное толкование подчинено иной главной задаче — пра­вильному решению конкретного дела... Результаты нормативного и казуаль­ного толкования одинаково принимаются во внимание практическими работ­никами и используются в решении юридических дел наряду с законом».

В любом случае жесткое разделение толкования на нормативное — легальное и казуальное, к которому относят толкование в судебных решениях, по отношению к данному толкованию не является оправданным. В силу обяза­тельности судебного решения, содержащееся в нем разъяснение будет официальным, и по некоторым признакам соответствующим легальному разъясне­нию. Судебное толкование нормы, связанное с конкретным делом, безусловно, является казуальным, но в качестве судебного правоприменительного обыкно­вения разъяснение в судебных решениях имеет нормативное значение.

Метки: Гражданский процесс


yurist 77 ru yuridicheskie uslugi