Идентификация толкования в судебных решениях
Судебная власть является одной из трех ветвей государственной власти в Российской Федерации. В Конституции закреплены два основных принципа судебной деятельности — независимость и законность. Согласно главе 120 Конституции РФ: «Судьи независимы и подчиняются только Конституции Российской Федерации и федеральному закону.
Суд, установив при рассмотрении дела несоответствие акта государственного или иного органа закону, принимает решение в соответствии с законом». Под независимостью судебной власти в России следует понимать то, что суды осуществляют свои функции, не испытывая какого-либо воздействия или влияния со стороны кого бы то ни было. При отправлении правосудия они не зависят от органов законодательной и исполнительной власти, от иных органов, организаций, партий, движений, должностных лиц; от мнений и позиций сторон в судебном процессе; от выводов органов предварительного расследования и прокурора; от вышестоящих судов, от любых частных лиц. Рассматривая дело, судья действует исключительно по своему внутреннему убеждению, руководствуясь законом и собственным правосознанием.
Законность означает, что суд должен разрешать дела, руководствуясь установленными законодателями нормами, с учетом их юридической силы и места в иерархии законодательства.
Самостоятельность судебной власти, основанная на принципах независимости и законности, имеет существенное значение для одного из необходимых этапов осуществления правосудия: выяснения значения и смысла нормативных актов. Суд не может быть пассивным исполнителем установленного правила, поскольку при принятии решения суду необходим определенный творческий акт оценки обстоятельств дела и выбор нормы, которая соответствует этим обстоятельствам, то есть ее истолкование. Значение, которое придает правовым нормам суд, обладает высокой юридической силой и обязательно для выполнения всеми гражданами и организациями в Российской Федерации. Это напрямую установлено в ст. 5 закона «О Судебной системе РФ»: «Вступившие в законную силу постановления федеральных судов мировых судей и судов субъектов Российской Федерации, а также их законные распоряжения, требования, поручения, вызовы и другие обращения являются обязательными для всех без исключения органов государственной власти, органов местного самоуправления, общественных объединений, должностных лиц, других физических и юридических лиц и подлежат неукоснительному исполнению на всей территории Российской Федерации».
Существенный вопрос, связанный с правом суда толковать правовые нормы исходя из своих убеждений — это справедливость правоприменительной деятельности. Справедливость была поставлена во главу угла еще на заре образования Российской Федерации, когда приняли Концепцию судебной реформы. В этой Концепции в частности говорилось о том, что на арену общественной жизни выходит независимый, свободный от корыстных интересов и политических симпатий суд, выступающий гарантом законности и справедливости, играющий для государства ту же роль, какая в человеке принадлежит совести.
Равенство всех перед законом и судом установленное в Конституции РФ, предполагает, что закон не может применяться избирательно на основании каких либо внеправовых причин. В реальности же любой судья руководствуется помимо знаний закона еще и множеством ценностей, полученных им в процессе жизненного опыта. Поскольку такой опыт у каждого человека индивидуален, то смысл закона судья сознательно или даже подсознательно будет стараться интерпретировать в соответствии со своим пониманием справедливости. Однако это может противоречить справедливости в целом, поскольку несправедливость будет осуществляться в том случае, если закон применяется по-разному в аналогичных обстоятельствах. Поэтому, несмотря на то, что судья как гражданин и личность обладает свободой воли выбора при толковании закона, как представитель судебной власти он должен стремится к унификации деятельности судебной власти. Таким образом, решение справедливость в деятельности судебной власти связана, прежде всего, с единообразным применением закона. Толкование дает возможность принимать решение, которое не противоречит нормативным актам, но при этом оно не совпадает с толкованием, данным в иных решениях. Поэтому так важно наличие четких формализованных механизмов, которые бы справедливо разрешали возможные коллизии между принципами независимости судьи при толковании закона и единообразном его применении, без чего невозможно торжество законности.
Принципы независимости и законности поднимают вопрос о сущности судебной власти и отличия ее от иных ветвей власти законодательной и особенно исполнительной. Существует определенная коллизия между тем, что судьи являются независимыми от иных ветвей власти, но при этом подчинены закону, который принимается законодателем. Некоторые исследователи в этой связи отмечают, что необходимы иные характеристики судебной власти, чем наличие судебных органов, подчиненных закону. Как пишет И. Б. Михайловская: «Отсутствие каких-либо иных ориентиров, кроме действующего законодательства, фактически ставит суд в один ряд с органами исполнительной власти, делая его равно подчиненным господству законодателя». С таким суждением нельзя согласиться. Любая деятельность должна осуществляться в соответствии с законодательством. Те полномочия, имеющиеся у судебной власти по ограничению исполнительной и законодательной власти и контролю над ними, которые, по мнению Михайловской, и делают совокупность судебных органов властью, также определены законом.
Особенность судебной власти связана с тем, что для нее существует определенная сфера деятельности, не доступная иным ветвям. И. С. Петрухин определяет судебную власть как «самостоятельную и независимую ветвь государственной власти, созданную для разрешения на основе закона социальных конфликтов между государством и гражданами, самими гражданами, юридическими лицами; контроля за конституционностью законов; защиты прав граждан в их взаимоотношениях с органами исполнительной власти и должностными лицами; контроля за соблюдением прав граждан при расследовании преступлений и оперативно-розыскной деятельности; установления наиболее значимых юридических фактов и состояний». Недостаток этого определения заключается в том, что в нем не указан результат судебной деятельности, с помощью которой и разрешаются юридически опосредованные факты.
Конечным результатом правосудия является принятие решения по делу. Мы не ограничиваем понятие судебного решения только тем значением, которое дано в законодательстве. Например, в соответствии со статьей 194 ГПК РФ решением является постановление суда первой инстанции, которым дело разрешается по существу. Любое юрисдикционное действие суда, где необходимо применять, а следовательно, и толковать нормы права, будет осуществляться согласно общей логике принятия решения. Приговоры по уголовным делам, постановления апелляционных, кассационных и надзорных инстанций, а также определения, где происходит применение права, можно включить в понятие «судебное решение». Сущность решения в гражданском процессе совпадает с сущностью приговоров и постановлений в уголовном и административном процессах. Н. Б. Зейдер выделяет основной сущностный принцип судебного решения по гражданскому делу как защита правопорядка. Безусловно, этот принцип относится не только к гражданскому процессу. Приговор по уголовному делу не в меньшей степени служит защите правопорядка в обществе.
Существует несовпадение понятий «решения» в теории права и процессуальном праве. С. С. Алексеев определяет решение как завершающую фазу, итог применения права. Автор различает решение как умозаключение, в котором конкретные факты подводятся под норму права и результат решения. «Результат решения юридического дела — индивидуальный акт, государственно-властное веление, предписание, облекаемое в документальную форму, в форму акта-документа — приговора, решения, определения, заключения и т. д.». Представляется, что для описание судебной интерпретационной практики разделение понятий «решения» и «результат решения» нецелесообразно, поскольку в последнем решение только и может получить свое объективное воплощение.
В правовой науке, характеризуя судебное решение, выделяют его предмет и источники. Предметом судебного решения являются материально-правовые отношения, истинность и бесспорность которых установлены судом. Определение источников зависит от объема понятия «источник». Так Н. А. Чечина разделяет понятие источников судебного решения в узком и широком смысле слова. Источники судебного решения в узком смысле слова — нормы права, примененные судом. В широком смысле слова — это «деятельность суда, осуществляемая в соответствии с нормами процессуального права и направленная на защиту нарушенных или оспоренных субъективных гражданских прав путем применения норм материального права к конкретным общественным отношениям».
Судебное правоприменение, как решение применения определенной нормы, в конкретном практическом случае раскрывающие содержание нормативных актов путем толкования, фактически дает социальную жизнь данной норме. Согласно определению Рудольфа фон Иеринга: «Сущность права есть практическое осуществление. Правовая норма, никогда не получившая своего осуществления или опять его утратившая, не может претендовать на подобное наименование; она стала испорченной пружиной в механизме права, которая не участвует в его работе и которую можно удалить без всякого изменения последней».
В отечественной правовой науке некоторые исследователи рассматривают соотношение нормативного акта и судебного решения через диалектику конкретного и абстрактного, то есть как переход от абстрактного содержания нормы закона к ее конкретизации. Как пишет Н. Б. Зейдер: «Правовая норма содержит в себе определенное веление, выраженное в абстрактной форме. Она получает конкретное выражение в тех правоотношениях, которые на основе данной нормы возникают».
Спорным вопросом является включение толкования в одну из стадий применения права. Как правило, выделяют три стадии:
- оценка обстоятельств дела;
- определение нормы, подлежащей применению;
- разрешение дела по существу.
Толкование обычно относят ко второй стадии правоприменения. Д.А. Гаврилов определяет правоприменительное толкование как интерпретацию смысла правовых норм, которая осуществляется либо непосредственно в процессе правоприменения по конкретному делу либо с целью обслуживания правоприменительных процессов. Н. А. Чечина наоборот не относит толкование права ни к одной из стадий правоприменения: «Между тем толкование нормы не является самим применением права, способом регулирования отношений, а лишь обязательным моментом, предшествующим применению права». Однако включение или невключение толкования в одну из стадий правоприменения не носит принципиальный характер. Проблема лишь в том, насколько широко толковать само понятие правоприменения. Даже если, как это делает Н. А. Чечина, рассматривать толкование как обязательный момент, предшествующий применению права, оно будет неотъемлемой частью правоприменительного процесса. Таким образом, толкование является ключевым звеном источника судебного решения, определяющего его содержание. При применении права в результате вынесении судебных решений с неизбежностью осуществляется процесс его толкования, раскрытия смысла определенных положений закона.
Во втором параграфе первой главы анализировались способы толкования права, которые универсальны для любой юридической деятельности. Однако, говоря о видах интерпретации в судебных решениях, необходимо применять дифференцированный подход, поскольку толкование в судебных решениях имеет свою специфику.
Классифицируя толкование по видам, его, прежде всего, разделяют на уяснение (познание смысла и содержания норм «для себя») и разъяснение, то есть объяснение смысла и содержания нормы «вовне», для адресатов правоприменения, участников правоприменительного процесса. Однако среди исследователей нет однозначного мнения относительно границ такого разделения. Наиболее распространенным является целостный подход, из которого следует, что уяснение и разъяснение есть единый процесс толкования. Согласно В. В. Лазареву: «Разграничение уяснения содержания правовых норм и его разъяснения оправдано только лишь в методических целях, в целях наиболее полного анализа той или другой стороны деятельности по толкованию правовых норм».
Другие выступают за дифференцированный подход. Как считал А. С. Пиголкин, «уяснению подлежат все нормативные акты, разъяснению лишь те, по поводу которых возникают сомнения или разногласия на практике. За уяснением вовсе не обязательно должно следовать разъяснение, и в большинстве случаев достаточно лишь уяснить смысл закона, чтобы вынести решение по делу».
Следует согласиться с А. С. Пиголкиным, что процесс уяснения это необходимый процесс понимания правового акта, в то время как акт разъяснения не является обязательным. Однако разъяснение может быть дано независимо от существующих разногласий в юридической практике. Например, в Постановлении Пленумов Верховного Суда РФ и Высшего Арбитражного Суда РФ от 28 февраля 1995 г. N 2/1 «О некоторых вопросах, связанных с введением в действие части первой Гражданского Кодекса Российской Федерации», были даны разъяснения, упреждающие большинство разногласий в судебной практике. Таким образом, разъяснение служит принципу единообразия применения, предотвращая разночтение закона.
Говоря о толковании норм права в судебных решениях как внешне выраженных актах, имеют в виду именно разъяснение. Разъяснение может содержаться в специальных актах, но оно может быть заключено в самом содержании акта применения права, в таком, как решение суда по юридическому делу.
Для анализа разъяснений в судебных решениях важно различать разъяснение как мыслительный процесс, который не совпадает с уяснением, и разъяснительный акт. «В интерпретирующем нормативный акт источнике, — пишет А. Ф. Черданцев, — может быть закреплен только, образно говоря, "голый результат толкования" без показа мыслительной кухни интерпретатора, но результат толкования может быть зафиксирован в аргументирующей "одежде", когда демонстрируется вся аргументация, весь ход мыслительного процесса, из которого логически вытекает необходимый вывод о содержании норм». Разъяснением будет любая информация о содержании нормативного акта, которая по объему превосходит информацию, содержащуюся в самом нормативном акте. Мыслительный же процесс в виде последовательности аргументов необходимо изложить в разъяснительном акте в тех случаях, когда существует конфликт интерпретаций закона. Тогда это упрощает снятие противоречий на основании более глубокого анализа противоположных позиций.
Нельзя согласиться с теми авторами, которые рассматривают разъяснение как составную часть судебного решения. Например, А.А. Тарасова считает: «Почти любое издаваемое судом решение, будь то приговор, решение, определение, постановление, содержит в себе указание на правовую норму, применяемую в данном случае, и ее интерпретацию». По крайней мере, такая позиция нуждается в уточнении.
В судебных решениях, как правило, толкование норм права происходит без их разъяснения. Разъяснение нормы не должно обязательно содержаться в тексте решения, а лишь указаны статьи, которые применяются при вынесении решения. Данное положение установлено в процессуальном законодательстве (ст. 170 АПК, ст. 198 ГПК, ст. 308 УПК, ст. 29.10 КОАП), согласно которому, должны быть лишь указаны применяемые статьи закона, без разъяснения их содержания.
Обязательно разъяснение содержится в постановлениях апелляционных, кассационных и надзорных инстанций, если рассматривается вопрос о неправильном применении нижестоящим судом нормы права, для демонстрации правильного понимания закона. Разъяснения обычно содержатся в постановлениях Конституционного суда в силу того, что толкование им Конституции носит нормативный характер.
Особый случай гражданского судопроизводства — рассмотрение дела о недействительности нормативного акта, нарушающего права и свободы граждан, гарантированные Конституцией Российской Федерации, законами и другими нормативными правовыми актами (п. 1 ст. ст. 251 ГПК) или нарушающие компетенцию государственных и муниципальных органов (п. 2 ст. 251 ГПК). В арбитражном процессе может быть признан недействующим нормативный акт в случае нарушения им прав и свобод в сфере предпринимательской деятельности и противоречия нормативному акту большей юридической силы (ст. 192 АПК). При признании или непризнании нормативного акта недействительным или недействующим в судебном решении должно содержаться разъяснение как аргументация соответствия или несоответствия его актам более высокой юридической силы.
В качестве примера приведем цитату из мотивировочной части решение Верховного Суда Российской Федерации от 23 ноября 2004 г. N ГКПИ2004-1384 «О признании недействующим и не подлежащим применению п. 13 Положения, утв. Постановлением ФКЦБ РФ от 24.06.1997 №21»: «В пункте 13 Положения указывается, что дата окончания процедуры окончания реестра является датой прекращения действия договора на ведение реестра. Таким образом, определив, что дата прекращения договора на ведение реестра является датой передачи реестра, дата прекращения договора на ведение реестра в оспариваемом нормативном акте была поставлена в зависимость от времени передачи реестра. Оспариваемый пункт 13 Положения противоречит абзацу 21 пункта 3 ст. 8 Федерального закона "О рынке ценных бумаг", в соответствии с которым в случае прекращения действия договора по поддержанию системы ведения реестра между эмитентом и регистратором последний передает другому держателю реестра, указанному эмитентом, информацию, полученную от эмитента, все данные и документы, составляющие систему ведения реестра, а также реестр, составленный на дату прекращения договора, а такая передача производится в день расторжения договора.
Из этого следует, что в Федеральном законе передача реестра поставлена в зависимость от даты расторжения договора, которая и должна быть завершена в день расторжения договора». Из мотивировочной части решения видно присутствие, как разъяснение оспариваемого нормативного акта, так и нормативного акта которому он противоречит.
Обязательное разъяснение осуществляется, когда суд не применил законы и иные нормативные правовые акты, на которые ссылались лица, участвующие в деле. Например, согласно п. 4 ст. 170 АПК суд должен изложить мотивы, по которым он ее не применил, то есть разъяснить содержание нормы, и объяснить, почему она неприменима к обстоятельствам разрешаемого дела.
Однако ошибочно утверждать и то, что судебные решения, не содержащие эксплицитного разъяснения, не несут информацию о содержании применяемых норм, то есть косвенно их не разъясняют. Даже если интерпретация судьей нормы происходит имплицитно, она может быть реконструирована через те обстоятельства дела, которые содержатся в описательной и мотивировочной частях решения. Описание этих обстоятельств и будет указывать на то, какое толкование закона избрал судья.
Рассмотрим для примера один из приговоров Останкинского районного суда г. Москвы. Текст приговора содержит описание действий лица, обвиняемого в совершении преступления, предусмотренного ст. 286 ч. 3 п. «а» УК РФ: «Г., находясь при исполнении своих должностных обязанностей, после отказа гражданина 3. подписать протокол об административном правонарушении, подбежал к 3., схватил его сзади рукой за шею, бросил на пол, продолжая держать его за шею, тем самым лишая 3. возможности дышать. Указанными противоправными действиями Г. грубо нарушил ст.ст. 12, 13 Федерального закона РФ "О милиции"...».
Таким образом, суд не только обосновал свое решение признать подсудимого виновным по ст. 286 ч. 3 п. «а» УК РФ «Превышение должностных полномочий с применением насилия или с угрозой его применения», но и дал разъяснение применяемой норме. Пределы полномочий должностного лица определяются нормативным актом, в данном случае законом «О милиции». Описанием насильственных действий подсудимого суд осуществил раскрытие понятия «с применением насилия», поскольку использовал более ясные, широко употребляемые слова и наглядные примеры. В обыденном языке «насилие» может иметь либо более узкое значение, например изнасилование, либо более широкое — физическое и моральное насилие. Таким образом, при описании обстоятельств дела происходит и разъяснение содержания нормы.
Дискуссионным остается вопрос об идентификации судебного разъяснения в соответствии с принятой в науке классификацией. В зависимости от юридической обязательности толкование правовых норм разделяют на официальное (имеющее обязательную юридическую силу) и неофициальное (доктринальное, обыденное). Причем данная классификация имеет отношение, прежде всего к разъяснению, то есть к толкованию, выраженному во внешнем акте.
Любое судебное толкование будет официальным, то есть имеющим обязательную юридическую силу. Наиболее распространена классификация официального толкования по двум характеристикам: по субъектам, осуществляющим толкование, и по сфере действия разъяснительных актов.
По субъектам официальное толкование разделяют на аутентичное (толкование дает принявший закон орган) и легальное (толкование производит уполномоченный законом орган). По сфере действия разъяснительных актов его разделяют на нормативное (распространяемое на неограниченный вид случаев и неопределенный круг лиц) и казуальное (имеющие юридическое значение для конкретного дела). Названной выше классификации придерживаются В. В. Лазарев, П. Н. Недбайло, А. Ф. Черданцев и др.
С. С. Алексеев дает несколько иную классификацию официального разъяснения. Он также разделяет его на казуальное и нормативное. Нормативное толкование С. С. Алексеев делит на аутентичное, легальное и правоприменительное (интерпретационные акты центральных юрисдикционных органов).
В связи с различным подходом в правовой науке к классификации разъяснительных актов возникает вопрос, как классифицировать разъяснение в судебных решениях? Абсолютное большинство исследователей рассматривают толкование в судебных решениях как казуальное. Однако данные научные представления формировались, когда не существовало конституционного судопроизводства и полномочий у судов общей юрисдикции и арбитражных судов признавать нормативные акты недействительными или недействующими на основании нарушения ими основных прав и свобод граждан.
Легальное толкование — толкование органом, уполномоченным на это законом и обязательное по характеру юридической силы. Поскольку законодательно суды наделены полномочиями применения, а, следовательно, и толкования, то по этим признакам их разъяснение может попасть под определение легального. Однако в российской правовой науке легальное толкование некоторые связывают исключительно с нормативным толкованием. Так В.В. Вопленко пишет: «Данное свойство толкования (имеется в виду легальное толкование.) в полной мере выражается понятием "нормативное толкование", под которым следует понимать официальное разъяснение, имеющее общий характер и обязательное для всех органов и лиц, подпадающих под действие нормы». Нормативное толкование В. В. Вопленко противопоставляет казуальному, прежде всего судебному, которое адресуется персонально-определенным лицам и имеет в виду конкретные обстоятельства, «его нельзя распространять на другие аналогичные случаи».
С последним утверждением сложно согласиться. Действительно, толкование в судебных решениях носит казуальный характер в том смысле, что толкование нормы происходит относительно конкретного жизненного случая. Ссылки на толкование в конкретных решениях, как правило, не осуществляются. Однако в силу принципа единообразия применения права и обязательности судебных решений сама судебная правоприменительная практика в целом имеет нормативное значение. Это иногда называют обыкновением правоприменительной практики. Особенно для осуществления правосудия нормативную роль играет правоприменительная практика высших судебных инстанций. А. Б. Венгеров употреблял по отношению к данной интерпретационной практике понятие «прецедент толкования правовой нормы».
Более того, судебное толкование многие исследователи относят к источникам права. Некоторые считают, что возможность признания судом нормативного акта незаконным и недействующим аналогична принятию нового нормативного акта. «Признавая нормативный правовой акт незаконным и недействующим, — пишет Н. В. Михалева, — суд фактически создает самостоятельный нормативный акт о лишении юридической силы первого, являясь, таким образом, источником права». Можно правда возразить, что суд не создает новую норму, а реализует нормативный акт более высокой юридической силы, которому противоречит акт, признанный недействующим. Но, безусловно, разъяснение суда осуществляет нормативную функцию в процессе реализации нормативного акта более высокой юридической силы.
В качестве признака, четко отличающего разъяснение, содержащееся в судебных решениях, от нормативного, можно указать цель, которую преследует интерпретатор. Нормативное разъяснение преследует своей целью раскрыть содержание нормативного акта для неопределенного количества лиц, в то время как в судебных решениях происходит разъяснение с целью аргументировать позицию суда по конкретному делу, и обращено, прежде всего, к участникам процесса. Можно согласиться с В. В. Лазаревым, который фактически формулирует диалектическое единство нормативного и казуального разъяснений: «В отличие от нормативного толкования, где разъяснение правовой нормы выступает если не как самоцель, то, во всяком случае, на первом плане, казуальное толкование подчинено иной главной задаче — правильному решению конкретного дела... Результаты нормативного и казуального толкования одинаково принимаются во внимание практическими работниками и используются в решении юридических дел наряду с законом».
В любом случае жесткое разделение толкования на нормативное — легальное и казуальное, к которому относят толкование в судебных решениях, по отношению к данному толкованию не является оправданным. В силу обязательности судебного решения, содержащееся в нем разъяснение будет официальным, и по некоторым признакам соответствующим легальному разъяснению. Судебное толкование нормы, связанное с конкретным делом, безусловно, является казуальным, но в качестве судебного правоприменительного обыкновения разъяснение в судебных решениях имеет нормативное значение.
Метки: Гражданский процесс